Лес звенел, пел, перешептывался, попискивал. Лес был живым. Лес пульсировал. Привычные звуки, привычные картины за первые восемнадцать лет жизни облазанной и переоблазанной чащи. Сегодня Медея решила пройти по ней своими человеческими ногами. Собираясь впервые отправиться в самостоятельную жизнь, к людям. Особенно трепетно начинаешь относиться к тому, что сопровождало тебя на протяжение детства. И то что ты если и увидишь по возвращении, то уже другими глазами, ведь никто никогда не возвращается неизменившимся. Значит, никто не возвращается вообще. Медея помнила, как впервые уходил на большак Радован. Ушел – парень, ее брат, ее Старший… Вернулся уже солдат, наемник, наверное. Веселый и балагуристый, как ее Рад, и на него впрочем очень похожий, но… Но и совсем другой. Часто злой, острый, с непонятными шутками и остротами. Стовно соревнующийся в чем-то со всем миром. Меда не думала о себе лучше, чем о ком бы то ни было, поэтому и считала, что вернувшись зимовать и охотиться, окажется уже не той Медой. А ей будет казаться, что все изменилось тут. Яблоня-дичка стала ниже, лесное озеро – мельче… или что-то в этом духе. Возможно, это все «менестрельство» и Микен сказал бы, что в ней просыпается дар, она начинает острее чувствовать… А может – просто страшно. Ведь она е в Новиград на недельку собирается – попеть и подзаработать, а до самой зимы, в Реданию, и хотела до самой ее южной границы дойти. Так, наверное и случится. И будет интересно, и она сама будет встречать людей и петь, и делать то что любит. И все хорошо будет. Ведь волчица внутри всегда будет настороже и причинить ей физический вред довольно сложно.
И тем не менее, этот практически ритуальный обход перед отъездом.
На дичке виднелись мелкие, зеленые и даже на вид кислые плодики. Меда знакомым движением подтянулась на ветке и забросила тело на нее верхом, поймала равновесие и встала на ноги, перехватившись руками выше. Яблочко оказалось сперва в горсти, а потом и на зубах оборотницы. Ыхххх… Вырвиглаз, как говорила ее Младшая. Эх, и девчонку оставлять жаль. Хотя, она скоро женихаться начнет… зачем ей старшая?

Отредактировано Медея Червонни (2013-07-21 17:44:57)

Сверху было отлично видно то, что Меда проморгала в человеческой форме с земли. Здо-ровенный волчище, молодой и сильный, серой масти стелился «волчьим шагом» над тра-вой за кустами – бесшумный и словно плывущий не касаясь земли. Так ходить умеют только волки да туман. Да еще оборотни. Но волки летом не выходят так близко к челове-ческим домам по своей воле – еды вдосталь, летнее логово уютно устроено… Впрочем, обознаться было попросту невозможно. Радован за ней немного присматривал, либо соби-рался поговорить. Меда уже было махнула ему рукой, как вдруг на поляну выкатился субъект: человеческий волчонок-подлеток, молча пробежал почти до середины, споткнул-ся обо что-то и весомо растянулся в полный рост. Как его не заметил Рад? Или она сама не почувствовала чужого? Хотя, может, Рад как раз и не к ней шел, а этого недоросля выпа-сал? Пацану ничего не угрожало – Стая охотится только зимой и только вместе, когда со-бираются все под одной крышей, да и то уходит для этого довольно далеко. Но зимой и на волков охотятся ради меха очень даже. А «пачкать» у самого постоялого двора Червонни никто не стал бы.
Меда прямо слышала как фыркнул Радован. Брат не любил детей. Особенно чужих чело-веческих. Волчат он с удовольствием баловал, валял подростков в шуточных драках в охотку, обкусывал уши… Это закон. Волчат воспитывает вся Стая, уча тому, что умеют сами. Радован умел драться. Но детей по-прежнему не любил.
Серая тень скрылась в подлеске, оставляя Медею наедине с двуногой проблемой. Время для разговора еще будет.
А пацан тем временем что-то не вставал. Может, ногу подвернул? Не, тогда сел бы уже. Или на сучек какой неудачно глазом напоролся? Вот еще не хватало…
Меда прислушалась: вроде нито не кричал, не звал потерявшегося горе-гребника… и дру-гих шагов слышно не было..
Меда спрыгнула с дерева и спокойно подошла к мальчишке с двух шагов еще заметив за-жмуренные глаза, судорожно, до белых костяшек, стиснутую палку и услышав поскули-вание.
- Эй, ты чего это, заячье сердце? Бежишь без разбору, а потом лежишь без толку? – таких вот, крепеньких и почти уже взрослых не стоило жалеть, как было принято у оборотней, а словестная оплеуха приводила в сознание почти так же хорошо, как и физическая.

Меда усмехнулась про себя, наблюдая, как в парнишке борются страх и стыд пойманного на горячем. И, конечно, страх уступил под натиском  ошибочного предположения что стоящая перед ним девушка не опасна ни в коей мере.  Ну, пусть так и будет. Не Медее быть первой, кто открыл бы людям тайну постоялого двора Червонни.
- Какой зверь? Ты о чем, малец? У страза глаза велики? С чего бы крупному зверю по лету так близко к человеческому жилью выходить?
Меда окинула парнишку взглядом: тощий, в вымазанных травой штанах, сжимающий в руке страшное оружие, серьезный такой.
- Ты чего, потерялся? За ягодой ходили? Тогда корзинка где? Тебя проводить до деревни?
Мальчишка был вроде бы слишком взрослым, чтобы его утешать, но и слишком маленьким чтобы опасаться и воспринимать всерьез.
- Ах, да, позволь представиться. Медея Червонни, менестрель, - Меда протянула парнишке руку для пожатия.