Айван встал и расправил плечи, с трудом сдерживая себя от того, чтобы съежиться и заскочить обратно в корчму. По лицу хлестало колючими иглами снега, из тела махом выдуло все тепло, но маркиз стоял и смотрел в небо. Молчал. Что тут скажешь и есть ли в этом смысл?
-Я с тобой,- услышал он рядом голос Миньки.
- Помирать вздумали, соколята? А я? А как же я, а?! Оставить меня решили?! А хрен вам! Я тоже бросаю вызов вашей хрени! Я! Андре Барга, вашу мать!- появился и Барга.
- И я с вами, черт бы все это побрал! Как иначе же?!- И Зигфрид оказался тут как тут.
Маркиз мрачно усмехнулся и, набрав побольше воздуха в легкие и ошалел - ветер перестал упруго бить в лицо и посылать мириады колючих иголок. Мороз никуда не делся, но стало аж жарко. А потом Великий Магистр Ордена Алого Сокола обернулся, оглядываясь, и удивился. Если рыцарь и каратели шли за своим магистром хоть к черту на рога, добывая славу непобедимых рубак, то вот присутствие на улице чародейки вполне себе могло выбить из колеи. И выбило.
-Она-то что тут делает?- пробормотал Айван и почувствовал, как ветер снова набрал силу и преграда, которая отделяла струи воздуха и снега от людей, лопнула.
Один за другим в доли секунды кристаллы, от которых Офелия решила подпитать защитное заклинание, лопнули и рассыпались осколками. Защита была сметена довольно быстро. Впечатляюще быстро. И вихрь с новой силой накинулся на пятерку людей.
-Уходи в корчму!- рявкнул он, не зная, поглотила ли вьюга голос. На всякий случай он махнул, указывая направление. Сквозь белый кисель снегопада не видно было ничего дальше трех шагов. Поэтому Айван даже обернувшись не смог увидеть небольшой силуэт шагов за пять слева от Миньки.. Силуэт был похож на человеческий, только маленький.
Вьюга взвыла с новой силой и принялась с новой силой за жалких людишек.
"Дурни. Все вместе слечь хотят.. Ладно Минька, а лысый.. Герои хреновы.."
Что делать Айван не представлял, но понимал, что внутри отсиживаться не стоит. Каким-то запредельным для объяснения чутьем он осознавал, что вьюга эта кидала вызов ему лично и его спутникам. Не спроста же она пришла за ними во второй раз.. Но как победить то, что проиграть не может?

Злая, как оса, чародейка не отступила назад даже в тот момент, когда вдребезги рассыпался второй перстень. Она даже не чувствовала досаду на то, что за короткое время, на которое накопленных внутренних запасов бриллиантов хватило, она не успела закончить вторую часть своей сложносоставной конструкции. Которая должна была, по идее, обеспечить Буре, если бы та была разумным существом,  нескончаемую проблему.

Два из трех незримых каркасов сметенной, словно ничтожный мотылек на сильном ветру, антимагической блокады развалились сразу же, как только исчерпали энергию. Но третий контур самовосстановления все еще держался за существование, как будто прицепился к чему-то и быстро тянул оттуда Силу тоненькими ниточками своих колыхающихся в безумстве Бури «щупалец». 

Офелия получила заряд колючего снега в побледневшее от неимоверного напряжения лицо и не поморщилась, лишь прикрыв за ненадобностью глаза. Перед ее внутренним взором ощущающей движения Силы чародейки разворачивались новые сплетаемые заклинания. Поддерживающие, укрепляющие, экранирующие и питающие. Целый комплекс, воплощающий совершенно безумную идею – Преобразователь хаотических всплесков в ровный мощный поток сырой магии. И от этого постоянного потока сможет восстановиться и начать бесперебойную работу ее паразитическая блокада. Этот Преобразователь был зубами и когтями «монстра».

Финальные штрихи, непрерывная жестикуляция замерзающих окровавленных пальцев … проклятые осколки порезали кожу… неслышимые в низком завывании дикого ветра слова формул.

Низкие свинцовые тучи, бурлящие в бешенстве стихии, содрогнулись. Малиновое яркое свечение вдруг пронзило и высветило тончайшим муаром каждый мелкий прихотливый изгиб летящих облаков… а потом…
Больше всего это было похоже на ветряную мельницу с невероятно тонкими огромными полупрозрачными лопастями. Геометрически ровные идеально острые лопасти, сотканные из малинового насыщенного свечения завертелись с ужасающей скоростью и стали буквально врубаться в клубящуюся и пронзительно визжащую снежную мглу…  А ворочающиеся в запредельной для осознания даже подготовленными наукой и образованием разумами, реальности титанические «жернова» перемалывали буйный Хаос, формируя упорядоченность.

Хищная блокада немедленно восстановилась от хлынувшего ошеломительно мощной волной потока полноценной энергии и снова с грохотом распахнула свой прочный щит над людьми. Структуры блокирующих алгоритмов выделили жизненно важные объекты для продолжения своего существования и самостоятельно оплели Преобразователь своей активной защитой, надежно оградив от бешенства сошедшей с ума Силы.

Офелия, едва-едва не теряя сознание от лютого мороза, жестко контролировала извергающееся половодье  магических потоков  и зло улыбалась, не замечая, как ледяной ветер сдувает с ее лица быстрые капельки крови.

Прежде, чем наполнить себя энергией из нового сотворенного источника, чародейский «паразит» вдоволь попировал на самой волшебнице.

- Холодно.
И действительно: холод пробирался под одежду и кусал за открытые части тела. За лысину в том числе. Мир, крутясь и хохоча белой пургой, замер и застыл. Застыли, казалось, и мысли - превратились в единый белоснежный непорочный кристалл, чище и ярче которого нет и никогда не будут.
Кожа у раны стала зудеть и чернеть. Кровь, свернувшаяся в мгновение ока, застылая и распирала рану.
Боль пришла вместе с холодом, страхом и чувством собственной беспомощности.
Что-то говорил Айван, о чем-то спросил Меинхард. А Андре Барга, неожиданно для себя, вдруг понял, вдруг осознал, что где-то это уже видел. Точнее слышал. А еще правильнее - слушал, когда ему было не так много лет.

- Скачут по небу всадники: Король не белоснежном жеребце вьюги, его свита на снежных буранах. Дикая Охота, Дикий Гон. - Барга подкинул поленце в маленькую закопченную печку, цапнул забившегося под одеяло Андре за пятку. - Дикая охота, дивная охота. Нет ничего прекраснее. Нет ничего ужаснее. Тот кто увидит всё это - забывает о собственной жизни: о тех, кого любил, о тех, кто его любил, о собственном доме и семье, о счастье и горе. Обо всем. Следует несчастный за королем и его свитой по лесам до полям, по городам, да трактам, там где трактов нет и никогда не будет. Пока не замерзнет, пока не умрет. Пока не превратится в тварь, хуже которой нет на всем белом свете, пока не присоединиться к призрачной кавалькаде мертвых всадников.
Старик-кузнец замолчал, медленно процеживая себе в кружку медового навару, добавляя щепотку соли и перца.
Мальчишка, все это время наблюдавший за Баргой, наконец не выдержал:
- Тять!
- У?
- А это правда? Правда про Дикий Гон?
Старик улыбнулся, только улыбка вышла печальной.
- Нет. Это всего лишь сказка. Спи, Андре. Спи.

Вот он, Дикий Гон, вот он долбанный призрак: кружит метелью, хохочет, показывает свою силу!
Андре мог ошибаться. Андре знал, что сказка никогда не станет былью.
И все же верил, что и в ней есть доля правды.
Шагнув вперед, заслоняя лицо от покалывающего кусачего ветра, Андре крикнул, не услышав собственного голоса:
- Выходи, Вьюга! Выходи на бой!
Возможно, это был самый глупый и опрометчивый поступок за всю его жизнь.
Возможно, самый последний в жизни.
Хотелось верить, что он поможет общему делу.
И защитит друзей.

Фигура, оказавшаяся мальчиком по имени Кролл, вдруг шагнула по направлению к Фортрейну и тихо, но так, что было слышно даже через бурю, произнесла не своим голосом:
-Мне страшно,- страшно было всем. Это в сказках и балладах герои бесстрашны и до глупости смелы, а в жизни тот, кто бесстрашен - дурак. Смелость не означает отсутствие страха, смелость означает умение его побороть. Вьюга взвыла с новой силой, хотя куда бы, казалось, дальше, и усилила натиск на ни в чем не повинных людей. Лысый мог ощутить, как тело коченеет и не слушается своего хозяина, наверно, Барга не смог бы даже дойти до спасительного зева входа в таверну, если бы захотел. Зигфрид и Айван чувствовали примерно то же, только пока что в чуть меньшей мере. Минька был довольно тепло одет, однако тоже чувствовал, как стремительно тепло покидает тело.
"Паразит" Офелии принялся перемалывать хаотическую энергию в упорядоченный поток. Жернова и крылья ветряной мельницы вращались с безумной скоростью, преобразуя энергию. Однако поток Хаоса становился все сильнее и плотнее, а поводья в руках чародейки явственно заскрипели. Казалось, еще чуть-чуть и они станут видимыми простым человечьим взором.
Снова легкая передышка перед новой схваткой в этой битве. Передышка для рыцарей.
Буря вдруг стихла и преобразователь магии остановился, а затем распался под новым порывом ветра, разлетаясь на куски. Поводья дернуло так сильно, что чародейка вдруг оказалась в кромешной темноте.
-Не уходите,- последнее, что услышали рыцари, падая на снег, будто кукловод, доселе дергавший их до этого за ниточки утомился и бросил крестовины с намотанными на них нитками.

Все герои оказались в кромешной тьме. В Пустоте. Иначе это и не назовешь. Ничего. Даже рук не видно. И не слышно своего голоса, как громко не пытайся кричать.
"Вот она какая, Смерть.. Никаких мук, никакого рая для смельчаков. Просто Пустота.."

Внезапно загорелись факела и рыцари с чародейкой оказались на шахматной доске. Поле черных и алых клеток, восемь на восемь. На месте короля стоял маркиз. Ферзем - чародейка. Тура - Зигфрид. Конь - Барга. Офицер - Меинхард. Противоположного края поля пока что видно не было.
-Черт.. Что это?- не выдержал магистр.

Мэг видела, как пятерка героев вошла обратно в таверну, понурившись. Уселись за дальний стол и сидели молча. Кажется, даже не дышали. Просто зашли, сели и остались сидеть, глядя друг на друга. Последним зашел плачущий Кролл, закрывая за собой дверь. Вьюга кончилась.

Не долго Мэггерен беспокойно смотрела на раскрытую дверь, и как в помещение с сильным ветром влетал снег. Те снежинки, что оказывались дальше от входа, таяли быстрее, чем те, что оседали прямо на пороге.
В какой-то момент вместе со слабеющим порывом ветра в помещение вернулись все те, кто несколько минут назад покинул его бросая вызов стихии. Но вернулись уже странно подавленные, слишком резко изменившись за эти несколько минут. Спокойные и отстраненные. Не было той уверенности, с которой рыцари первыми вышли в бурю. Не было решительности от тех, кто спустились вниз мгновениями позже вышедших рыцарей. Чародейка уже не изрыгала проклятия на их головы. Казалось, они не замечали ни воровку, ни чего-либо еще в корчме. Совсем. Молча прошли мимо. Молча сели за стол. И ничего более.
Снаружи было тихо и светло. Ну вот, и надо было туда сломя голову бежать?
Мэг подошла к столу с четверкой орденцев и чародейкой. Перевела взгляд с одной половины сидящих на другую. Еще раз.
«Иии?..»
- Милорд?.. - достаточно громко и четко обратилась она к Айвану. Кажется, ее не услышали. Неуверенно коснулась плеча Фортрейна и легонько встряхнула, - Сир Меин..., - рыцарь убрал ее руку от плеча. Молча, даже не повернувшись. И снова остался сидеть, как сидел, - хард...
«Да что с ними такое?..»
На всякий случай девушка провела рукой перед лицами сидящих. Бесполезно. Жест не привлек внимания.
«Хрень какая...»
Вроде и реагировали на такой раздражитель как Мэг, а вроде сознанием они были словно где-то не здесь - молчали и смотрели прямо перед собой в пустоту или друг на друга - не поймешь точно. Хоть бери и шмонай по карманам каждого - те лишь вяло руку отодвинут, если почувствуют, и не более. Только воровку сейчас содержимое их карманов мало интересовало, причем по различным причинам. Начиная тем, что такой профиль работы больше пригоден для города, а не захудалой деревеньки у черта на куличках, и заканчивая вот этим лысым милсдарем, слухи о котором ходили различные и весьма красочные, и Грэйт пока не спешила к нему на приватную воспитательную беседу.
Зато частые всхлипывания привлекли внимание Мэггерен. Обернувшись, она не сразу поверила своим глазам - парнишка из видения, Грааль. Видимо, зашел сразу же за рыцарями, и не сразу был замечен. Но откуда он тут появился? Разве не должен быть в соседней деревне или уехать с той девушкой? Мэг мгновение стояла растерявшись: вроде он - Грааль, старше всех их, кого-либо тут присутствующих, а с виду совсем еще мальчонка. Один и напуганный. Как к нему правильно обращаться?
- Эй, парень, - негромко сказала воровка, подходя к Кроллу, в голосе было и удивление и беспокойство - он снова так вот один бродил по холоду? - Ну, не плачь..., - девушка опустившись перед мальчишкой на одно колено так, чтобы их лица оказались напротив друг друга, аккуратно вытерла слезы с его щек тыльной стороной ладони и внимательно посмотрела в глаза, - Что там стряслось?
Вопрос был обобщенный - как он до сюда добрался? Снова один? Что произошло снаружи? Буря, охраняющая его, пугает его самого не меньше, чем остальных? Почему рыцари с чародейкой сейчас не в лучшем состоянии, чем та рыжая бандитка после штурма ее мозга Офелией? Но задать все вопросы сразу скопом - значит довести парня совсем до истерики, которая не нужна ни ему, ни тем более Мэг.

Боги, в могущество которых Офелия убежденно не верила, сейчас особенно ясно видели, насколько сильно ей хочется взять всю соколиную компанию за шиворот и крепко отчитать, как сумасбродных и безрассудных маленьких несмышленышей, у которых завелись острые железки и какие-то странные идеи залезть полуголыми в наполненную волшебством Бурю.

Ей даже пришлось несколько порывисто отвернуться от стоящих рядом и плотнее сжать зубы и кулачки, чтобы не наговорить Великому магистру в присутствии его людей, опасных колких дерзостей перемежая речь характеризующими малоприятными эпитетами.

Пальцы противно саднило от множества мелких неглубоких порезов, и злая чародейка отвлеклась на спасительную для общей самооценки, мужской гордости и рыцарской чести вескую причину  не сотрясать своими обидными словами воздух. Батистовый надушенный платочек с узорчатым вензелем и кружевами стал медленно пропитываться алым. Офелия про себя считала до десяти и обратно, снова и снова, контролируя скорость и глубину дыхания, успокаиваясь и возвращая себе способность мыслить ясно.
«…Нужно будет потом проверить, не осталось ли в царапинах осколков… будет очень неприятно и больно, если они вдруг зарастут… И представляю, что у меня сейчас с лицом и прической. И зеркала, как назло, нет. Кошмар… Поубивала бы чертовых кретинов.»

Офелия осторожно провела платочком по верхней губе и страдальчески сморщилась. На платочке остались следы свежей яркой крови, что наверняка внешне превращало всегда элегантную чародейку в участницу низкопробного кабацкого побоища с хорошенечко разбитым носом.
«…Перенапряжение. Капилляры не выдержали, когда система заклинаний взорвалась, хотя я еще легко отделалась. Кровеносные сосуды в голове тоже ведь не отличаются завидной крепостью…»

Послюнив нежную ткань, чародейка очень осторожно начала оттирать с лица кровь. Движения рук были вполне привычными даже без зеркала. В Аретузе на третьем курсе такое с ней случалось постоянно. Лимитирующие заклинания не относились к числу ее любимых, приходилось себя приучать под строгим надзором наставницы и крайне недоброжелательными взглядами сокурсниц.

В процессе приведения себя в относительный порядок, успокоившаяся Офелия понемногу заинтересовалась неведомым местом, куда ее занесло.
Странно и избирательно освещающие пространство факелы, которые сами собой висели в пустоте, наводили мысли о простых левитационных формулах или сложных комплексных иллюзиях. И она, пристально рассматривая пляшущее тусклое пламя, склонялась ко второму варианту. Настораживало отсутствие четко читаемого магического эха – вернейший признак непорядка с собственными чувствами и восприятием реальности.

Пустота за четко обрезанным краем черно-красных клеток тоже вызывала вопросы, ответить на которые было некому.  Приглядевшись к самим клеткам, Офелия опознала хорошую дорогую древесину. Толстые деревянные плахи, плотно составленные, совершенно  без зазоров, отполированные до блеска и идеально ровные. Так же неудивительным для иллюзии был тот факт, что дальше четвертого ряда клеток освещение меркло, что было совсем нехарактерно для подобной нормальной обстановки и привычных источников света.

Ставший из белоснежного грязно-бурым платок был уже бесполезен и убран за манжет курточки, но свою задачу он выполнил. На лице Офелии почти не осталось следов кровотечения.
Она все так же молча и холодно обернулась и осмотрела присутствующих. Посмотрела на позиции, на которых их всех расположили. Что-то вспомнила и как-то грустно улыбнулась.

Учитывая уровень той запредельной мощи, которую довелось испробовать чародейке в противостоянии магической Буре, их появление на шахматной доске было делом закономерным. И теперь оставалось понять пару вещей.

Первая. Эта якобы игра – попытка дать им шанс сразиться с противником более или менее на равных, или просто утонченное издевательство над заведомо слабыми игрушками в руках неведомой силы?

Вторая. Надо ли им вообще принимать условия и правила игры? Иногда выигрышем является неучастие…

Отредактировано Офелия (2013-04-19 11:04:58)

-Выберемся отсюда, дам по роже за слова,- пообещал маркиз Фортрейну. Действительно, когда это он прятался за друзьями? И..

"Звонкая пощечина достигла лица молодого маркиза. Айвану было десять. Самый младший и самый глупый, как считал отец.
-Дело офицера - управлять, а не соваться самому в пекло, понял меня?
-Нет,- набычившись, ответил будующий магистр небольшого ордена. Действительно, до ума молодого дворянина не доходило, как это - когда ты, здоровый и сильный, сидишь за картой и передвигаешь своих друзей, как фигурки в шахматах. А они гибнут. И ты с чистой совестью отправляешь их на верную гибель. Что-то в этом было неправильно.
-Не ходи королем в атаку, дурень,- еще одна оплеуха, по другой щеке. Больно и обидно до слез. Однако даже после унижения маркиз не отменил своего хода.- Шах,- отец передвинул фигурку ферзя - читай, лучшего друга или возлюбленную. От аналогии стало не по себе.
-Король съедает пешку,- констатировал парень, уводя своего короля с траектории хода отцовского ферзя.
-Ты должен был закрыть короля, а не уводить его, дурак.
-Это неправильно,- нахмурился молодой рыцаренок, который ходил до сих пор в оруженосцах у своего наставника.
-Шах,- снова повторил отец, двинув туру.
-Король съедает коня.
-Шах.
-Ладья съедает ферзя. Шах и мат.
Айван с серьезным видом потер переносицу и встал из-за стола, собираясь пойти к наставнику и попросить показать ему еще какие-нибудь приемы и финты. Отец же смотрел на доску с неоумением и переводил взгляд то на спину маркиза, то на ладью, ставшую причиной проигрыша."

-Их затянула буря,- хлюпая носом, произнес Кролл, тщетно пытаясь убрать слезы, льющие как из ведра.- И их тоже.. Ну почему так? Каждый раз эта буря..- мальчик снова принялся реветь горючими слезами.- Теть.. Ну почему так?- мальчик посмотрел на Мэг. Во взгляде была смесь недоумения и досады. И странным образом переплетались во взгляде мудрость старика и молодость младенца.

-Это шахматная доска,- пояснил для Барги Айван, тщетно пытаясь высмотреть, кто же им противостоит.- По другую сторону должны быть противники и есть только один вариант, как их увидеть. И как понять правила игры,- с этими словами он сделал шаг вперед, переступая с красной клетки на черную. Остальные могли увидеть, как Айван, стоявший до того в рубахе и портках, вдруг стал облачен в алые доспехи, стилизованными под птичье тело. Множество металлических перьев словно выходили из тела доспеха, чашки на коленях и локтях заострялись, шлем с клювом и выходящими из затылка красными стальными перьями-хохолком. Маркиз мог бы поклясться, что кто-то с той стороны доски шагнул ему навстречу.

Когда после первого движения Айвана, ничего с той стороны доски в ответ не снесло лохматого карателя, а после нарушившего правила шахмат рыцаря Меинхарда ничто ничем и никого не покарало, задумчиво поджавшая губки Офелия заподозрила, что это определенно не шахматы. Иллюзия. Только характерная стилистика доски и образ интеллектуальной игры, созданный для них кем-то с неясными пока целями.

Если это было действительно так, то нет никакого смысла оттягивать начало загадочной игры.
С первым же шагом магистр Ордена вдруг в один миг словно оброс алыми острыми перьями весьма изысканного и невероятно стильного доспеха. Чародейка не сильно в них разбиралась, но могла примерно оценить стоимость подобного шедевра, если бы удалось найти мастера, способного воплотить подобное в реальном мире. Выходило многовато даже для королевской казны Ковира.

Сэр Меинхард, единственный из орденцев, кто был с самого начала одет не в исподнее, тоже преобразился. Его алый доспех был попроще и построже, чем у магистра, но эта строгая простота рыцарской брони была ничуть не менее внушительна.
Офелия попробовала представить, во что превратится ее наряд после того, как она шагнет на другую клетку. Стало даже чуточку любопытно, но она пока осталась на месте.

- Ваша милая дружеская перебранка, милсдари, очень трогательна в свете того, что я с вами всеми собираюсь сделать после того, как мы выберемся.

Звонкий голосок Офелии был полон искренней любезности и до невероятия многозначителен.

- Давайте сперва попробуем сосредоточиться на том, чтобы покинуть эту, без всякого сомнения, высококлассную иллюзию как можно быстрее и в полной целости. Для этого нам необходимо знать, не случилось ли чего-нибудь значительного в нашем реальном мире…
Так как инициатива наказуема, я начну первой, пожалуй. Перед тем, как попасть сюда, мои, довольно таки серьезные, защитные заклинания просто снесло, словно охапку сухих листьев. Мощь этой Бури была поистине запредельна. Думаю, эхо от нее уже уловлено всеми, кто чувствует Силу, до самого Нильфгаарда и координаты деревушки уже устанавливаются магическим сообществом.   
Вывод неутешителен. Нам надо поторопиться. Время, проведенное в иллюзиях, оценить невозможно.

Чародейка обвела стоящих на доске вопросительным взглядом.

- Кто-нибудь еще что-то заметил?

Вздох и шаг. Смерти - нет.
Андре Барга недоверчиво посмотрел по сторонам. Кто такие шахматы и что за доска вокруг - он не понял. Но понял, что это место напрямую связано с магией - древней, ужасной и коварной. И, скорее всего, иллюзорной.
Изменения, которые произошли с одеждой Фортрейна и Айвана, заставили Андре едва не сойти с доски назад. Однако, что-то подсказывало, что там, в темноте, будет еще хуже, еще страшнее.
"Значит, шаг вперед - это хорошо. Но хорошее от неизведанного - это хреново. А если мы идем вперед и наши доспехи становится лучше, то они становятся лучше и у тех, кто идет нам навстречу, а если это так... курва мать, что за нахрен тут вообще?"
Магия - не его стихия. Не его стезя. Привыкший бороться против противника из плоти и крови, каратель терялся перед чародеями да ведьмаками, хоть те тоже были, вроде бы, не из дерьма.
- Кто-нибудь еще что-то заметил?
- Заметил, - прохрипел Андре, шагнув вперед. - Меинхард, кажется, с кем-то говорил до того, как мы попали сюда.
Кто-то, а в этом капитан был уверен, шагнул ему из темноты навстречу. Какой-то неясный звук, едва заметное движение - и все та же сосущая чернота.
Одежда капитана преобразилась, как преобразился облик товарищей до него: прочные сапоги, стянутые ремнями полосатые штаны, красный камзол с буфами и разрезами, червленый прочный панцирь с чешуйками, до боли напоминающими драконью чешую, и гравированный рунами кошкодер. Андре, остановившись в нерешительности и глядя на свой наряд, ухмыльнулся, а затем продолжил.
- Кто-то шагает нам навстречу. А мы ему. И изменяемся. А они?

-Если выберемся,- урезонил Айван чародейку, глядя на латные перчатки, панцирь..- Хотя начало неплохое,- эту фразу он сказал гораздо тише, словно боясь спугнуть удачу. С другой стороны, порой случалось так, что сначала все идет удачно, а потом все из рук вон плохо. Хотя чаще происходило так, что удача не поворачивалась своей аппетитной, но оттого не менее вонючей задницей.
На том конце снова шевельнулись. Теперь синхронно с Минькой. Затем еще - с Баргой. И еще - с Зигфридом. Ферзь остался неподвижен. Что и следовало ожидать - чародейка не станет рисковать своей головой дважды в один день ради едва знакомых рыцарей с какой-то там фантастической репутацией. Причем, даже не расслышав сарказма в словах Офелии, маркиз не смог бы сказать с уверенностью, что его там не было.
Магистр обернулся, разглядывая своих друзей.
"Черт, будь у нас такие доспехи без иллюзий, мы бы стали известны еще раньше.."- проскользнула веселая мысль. Да, стилизованные под перья доспехи были слишком неудобны в настоящем бою и быстро бы подрехтовались в многочисленных сражениях и просто стычках. Перья бы пообрубали, позолоту и травление - повмяли бы.. Впрочем, смотря что за металл.. Иной раз об доспехи оружие ломаешь, а доспехам хоть бы хны. Бывало, конечно, и иначе.
Тех или того, что находилось по ту сторону от центра доски видно не было.
- Кто-то шагает нам навстречу. А мы ему. И изменяемся. А они?
-Пока не дойдем - не узнаем,- ответил Айван, решаясь сделать следующий шаг. Что могло их ждать в середине? Страшная страховидла? Копии самих себя, только сильнее? Толпа ведьмаков? Какой-то злодей? Или, быть может, шагнув не на ту клетку, он обрекал себя на смерть? А перед ним просто мутное зеркало? И ему нужно дойти до мутной поверхности? Если знать все наперед - проще умереть.

-И что? Каждый раз одно и то же.. И тетю Тришу.. И дядю Доста,- он снова разревелся и попытался обнять Мэг за ногу.- И дядю Рэма.. И лошадок..- всхлипывая, говорил мальчик, ускоряя речь.- И дядю Киркстона. И Нельку. И папку Живика,- он говорил и говорил. Одно имя за другим. Минута, другая. Казалось, что он уже вечность рассказывает имена. Вскоре речь мальчика была похожа на шелест мелких камней, столкнутых с насыпи вниз. Имя. Еще имя, еще имя.. Сотни, тысячи имен. И перед Мэг плыли видения: лето - замерзшие тела кметов посреди зеленого луга, зима - два рыцаря скорчились на обочине тракта. Разные места, разные лица, но одинаковые позы - позы замерзших насмерть людей и нелюдей.

Великий Магистр Ордена Алого Сокола шагнул вперед. Что-то с той стороны тоже приблизилось. Бред продолжался и градус его нарастал. За спиной маркиза появился алый плащ, левая перчатка обросла когтями, выходящими из тыльной стороны ладони почти параллельно пальцам, если разжать кулак и выпрямить ладонь. Поверх плаща за спиной возникли ножны мечом. На удивление узкий клинок с чашевидной гардой тут же оказался в руке. Щита так и не появлялось. Зато появился сокол на плече. Хотя ощущение было такое, что маркиза вывернуло изнутри наружу и так он и остался.

Похоже, что из юного рыцаря информацию надо было тянуть клещами. Объяснять, что его достойная немногословность в такой критической ситуации может быть смертельно опасна, было глупо. Он все же не мальчик - сын мельника, которому можно выдать поощряющий словоохотливость подзатыльник, а посвященный рыцарь со всеми последствиями в виде рыцарской чести и прочих благородных атрибутов. Офелия глубоко вдохнула, унимая вновь колыхнувшееся раздражение.

- Благодарю вас, капитан Барга и сэр Меинхард… Учитывая то, что мальчик-Грааль с именем Кролл, по известным мне сведениям, покинул компанию день назад… Либо это была его иллюзорная копия или аналог наваждения, либо он вернулся, чтобы лично завершить начатое…

Разговаривать со спинами бесстрашно шагающих вперед воинов ей не хотелось.
«…Видимо, единственный вариант взаимодействия с магией, который они знают, это идти напролом… Впрочем, раз все пока живы, вариант неплох и приносит свои плоды…»

Чародейка еще раз осмотрелась и спокойным ровным шагом отправилась вперед, не слишком заостряя внимание на том, как ее преображает иллюзия. Ее куда больше занимал результат легкого сканирующего импульса, посланного вперед.

А все эти изумительно красивые пышные алые платья, словно собранные из тысяч нежных перышек, все эти сверкающие драгоценные колечки, тяжелые серьги, искрящиеся колье и диадемки в волосах… и даже изящный витой посох с налившимся интенсивным алым свечением граненым кристаллом на навершии – все это было лишь отвлекающей внимание иллюзией. Возможно, она сейчас выглядела до невероятия эффектно, но все равно посмотреть на себя со стороны не представлялось возможным.
«…Может быть, с той стороны подойдет моя копия? Это было бы так любезно со стороны неведомого хозяина этой доски…»

Небольшой отряд продолжал движение по клетчатому полю. Зигфрид, дивясь своему чудному доспеху, сделал следующий шаг. Вдали послышался ответный гул - некто продолжал шагать ему навстречу, но видно его пока не было.
"Кто же там? Человек, иллюзия человека, монстр?"
Чародейка тоже сделала шаг, хоть и долго медлила. Каратель был уверен, что на то были свои причины.
Зига помнил Кролла, хоть и видел его всего один раз, когда того кормили в корчме. Хороший мальчуган, как показалось карателю. Однако как он может быть Граалем? Грааль - это же чаша. Волшебная, способная исцелять болезни и творить прочие чудеса, но все-таки чаша. Никак не мальчик.
"Интересно, а количество клеток на этом поле такое же, как и на шахматном? Если б так, то, наверное, уже бы увидели шагающих с другой стороны..."
Каратель задумчиво огляделся по сторонам, повертел в руках свою новую саблю, которая, скорее всего, тоже была иллюзией. Как и все здесь.
Хотелось уже, чтоб поскорее появились те, кто напротив. Тяжело это: ждать того, чего не знаешь.
"Сколько еще шагать-то?"

-Она постоянно со мной, Мэггерен Грейт,- изменяющимся голосом произнес Кролл. В глазах его исчезало детство, уступая место холодной и безразличной мудрости.- Каждое мгновение. И всегда будет. Из века в век. Без бури не может быть Грааля. Вы хотите исцеляться и богатеть, использовать Силу в своих целях, но когда речь заходит об оплате, вы тут же пытаетесь ее уменьшить.. Или переложить на другого,- прямой взгляд маленького мальчика никак не вязался с внешним видом, хотя казалось, будто Кролл стал повыше визуально.- И лишь единицы желают отдавать свою жизнь взамен на здоровье ближних. Поэтому..- в помещении стало очень холодно и все, кроме Мэг и Кролла застыли недвижимо.- Вы все замерзнете.

Айван и Барга сделали шаг на четвертую клетку одновременно.

Эльфка кричала. Эльфы стояли за ее спиной, мрачно ухмыляясь.
-Почему ты меня не спас? Ты меня никогда не любил, Андре!- по лицу женщины катились слезы.- Ты променял меня на все эти..- она махнула рукой, показывая наглядно, на что променял любимую жену Андре Барга. На шелка, бархат и золото. И Барга чувствовал вину за то, что он такой де и сякой, вместо того, чтобы спасать эльфийку, шлялся не пойми где и зарабатывал себе на дорогие одежды и непонятный титул. Эльфы за ее спиной перестали ухмыляться и смотрели на карателя осуждающе. Мертвая жена стояла в белоснежном платье, которое стало медленно покрываться копотью и кровавыми пятнами, расползаясь, словно от гнили.

-Убийца женщин!- Офелия смеялась над Айваном. Смеялась так, что даже магистру с его выдержкой стало нестерпимо обидно. Действительно, первой жертвой его меча стала женщина. Такая же рыжая, как чародейка. Рука сжала покрепче палаш, но сам маркиз продолжал стоять столбом.
-Разве ж это дело?- спросил Минька, глядя на Айвана с укором во взгляде.
-Ты не мой сын,- произнесла мать, вытирая глаза.
-Дерьмовый из тебя командир,- добавил лысый капитан.
-Честь. Порядок. Мужество,- отчеканили братья Сайк и Райк.- Ни первого, ни второго, ни третьего в тебе нет.
Айван оказался окружен ближайшими людьми, как он считал. И все считали огромной ошибкой то, что когда-то стали знакомы с ним.

Офелия дошла до черты и.. И ничего не изменилось на первый взгляд. Напротив нее стоял ее отец.
-Здравствуй, дочь,- спокойно произнес маг, глядя уставшим взором на чародейку.- Здесь ты и останешься. Тише, не говори ничего. Все и так ясно.
Доска была пустой. Лишь двое стояли на ней. Рыцари и каратели из ордена куда-то исчезли. И Офелия начала осознавать, что все ее планы, построенные достаточно тщательно, не сбудутся. Просто рассыпятся, как сладкий сон, уступая место жестокой реальности. Она заперта здесь с отцом на веки вечные. И выхода нет.

-Минь,- Илька лежала рядом под одеялом такая горячая и совсем-совсем голая. Как и каждую ночь, что они проводили вместе.- Я тут вот тебе чего сказать.. А, в жопу.. Кароч, мне ты не нужен. Я в Аретузу уехать собралась и все.. Ну сам понимать должен: чары-хренары.. И ребенок, которого я ношу от другого.. Ну эт, завтра поеду, в общем. Бывай тут, сопли ток не вытирай об плечо..
Девушка принялась выкарабкиваться из-под одеяла.

Бушевал шторм. Палубу качало, как.. Кто пытался прокатиться на быке в период гона, тот примерно представляет, каких усилий стоит устоять на ногах во время шторма на палубе.
Зигфрид проснулся. Палуба оказалась сном. Он лежал в грязи с разбитым лицом. Башка гудела, как рында, по которой впендюрили окованной дубинкой. Рядом лежал его друг примерно в таком же состоянии..
-Они сказали, что выживет только один из нас..- прохрипел он, повернувшись лицом к другу.- И выбор за тобой оставили..

Дело рук Алого Сокола - пожарище и пепелище, кровь и смерть, горе, безудержное горе, взамен которому никогда не будет счастья. Честь, порядок, мужество - гузно этим девизом подтирали все и вся, кому только было дозволено.
Вместо вольного волка стать псом на привязи, послушным и верным, ждущим подачек и ласкового слова.
Всё это - наносное, все это продажное.
Господа и сеньоры никогда не возьмут в свою стаю шавку!

- Андре!
Он остановился на пороге, все еще не верящий в то, что осторожный уход был замечен. Она улыбнулась, сквозь сон прижимая подушку к себе. Андре мысленно выругался, поправляя заплечную суму с инструментом.
- Слишком громко, - Фэиниан приоткрыла глаза, щурясь от проказника-солнца, заглянувшего в комнату рассветом через окошко, -  опять в слободу? Там же платят втрое меньше, чем мне за одну микстуру от желудочной хвори.
- Зато при деле, - буркнул Андре, недовольно отмечая факт сравнения, - мужчина должен зарабатывать силой и оружием. Вот мое - молот и наковальня.
- А платят тебе за пот и кровь меньше, чем за притирку от... как ты там их зовешь?
- Говновошки.
- Ну, почти, - Феиниан улыбнулась вновь, откидывая одеяло, - если вдаваться в подробности...
- Я опоздаю.
Снова улыбка. На сей раз грустная.
Феиниан ничего не ответила.
Ничего.

Он ошибался все это время. Все это время пытался поймать удачу за хвост, доказать самому себе и всему миру, что способен искупить свои старые грехи, доказать, что способен на большее.
Ошибался...
Раз за разом, день за днем, в погоне за солнцем умирал и убивал тысячи раз, разменивая собственную душу по кусочкам.
Безуспешно.

Гарь кусала за нос и танцевала в горле. Глаза, красные то ли от копоти, то ли от слез, душивших горло, полуслепо вылавливали до боли знакомые лица, с тревогой в сердце отмечая гадкое и смертельное сходство.
Слова, резкие словно пощечина, выбили из карателя желание бороться. И желание жить.
Хотелось лишь броситься на меч, чтобы не видеть эти гнусные морды давным-давно мертвых эльфов, чьими костями лакомились вороны да волки.
Но страшнее всего была Феиниан: её взгляд, осуждающий и холодный, взгляд палача на приговоренного.
В тот день, в то проклятое и мерзкое лето Андре Барга опоздал.
Одинокая тяжелая скупая слеза медленно скатилась по щеке, остановившись на подбородке, зависнув маленькой капелькой. Спустя мгновение праведный жар испарил её досуха.
Меч в руках, такой тяжелый и холодный, вдруг стал горячим, словно раскаленный от пламени. Он словно бы советовал, словно бы говорил и подсказывал, как избавиться от всего этого.
Всего лишь пара ударов.
Как и тогда.
Опьяненные собственной верой фанатики умеют убивать только женщин.
Но не убийц.
Даже тех, что сложили оружие ради счастья.

Злато и серебро, парча и титул...
Смешно. До боли смешно. Барга расхохотался. В полный голос, закинув голову вверх, лысый капитан хохотал так, словно услышал добрую шутку.
Только у них не такой горький вкус.
- Титул и дорогая одежда? Что ты можешь обо мне знать, сука? Что ты можешь знать о человеческой жизни, призрак? Что ты можешь знать о любви?
Рука сильнее сжала рукоять меча.
Последнее средство? Бред. Лишь повод.
- Что ты можешь знать о том, кто сложил оружие и полностью изменил собственную жизнь ради другого живого существа. Кто горбатился не разгибая спины, молотом выбивая из себя кровь и пот? Ты призрак. И ничто. Лишь облик дорогого мне существа... и ублюдков, которых я убил с её именем на губах. Ты - ложь!
И все тут ложь. Все продажное, начиная от доспехов и кончая временем. Все тут ненастоящее.
Кроме смерти. В ней никогда не приходится сомневаться.
Шахматы... курва мать.