Сравнение с волшебницей оборотнице не понравилось. И, вполне возможно, у нее на то были веские причины. Денкрау не стал допытываться, не желая что-то доказывать или лезть в душу.
- О себе? – переспросил Ден, посмотрев на Медею. – Знаешь, ты обо мне уже так много знаешь, что теперь можно рассказывать хоть все.
Он глянул на ягоду, подумал и все-таки решился ее съесть. Не выбрасывать же, хоть и чудо.
- Я в Аэдирне родился. Точнее, неподалеку от него, в горах. А может и не там… но помню только горы. И как-то не сложились у меня со старшими отношения. Особенно с двумя, которые и старше-то были лет на десять. Нас вообще мало осталось, дети редко рождаются, и десять лет – это вообще не разница. Хотя это взрослым так кажется, а в детстве все по-другому выглядит…
Ден поднял с земли еще один листочек. Улыбнулся воспоминаниям. Сейчас все выглядело таким забавным – и бывшие слезы, и разбитый в падении с высоты нос. А тогда все казалось такой трагедией.
- Не сошлись мы характерами. Не то чтоб это мне грозило чем-то страшным, все же у нас не принято причинять вред своим же, но ничего и хорошего не было. Сам я ответ дать не мог, а старшие у нас вообще в чужие дела предпочитают не вмешиваться. Вот я и начал годам так к пятнадцати неделями пропадать в лесах, чтоб не видеть гнусные рожи своих сверстников. Никто меня и не искал-то особо. Так, пожурили пару раз, постращали охотниками, бандитами да ведьмаками, и на том все закончилось.
Или началось. Тут как сказать.
Вампир сорвал травинку. Немного горький вкус вполне соответствовал воспоминаниям.
- Я встретил людей. Мне повезло – это были дети. Мне дважды повезло – это были дети, которые умели хранить секреты и ничего не боялись. Алика и Яцек. Им было по десять и одиннадцать лет, а я в то время выглядел едва ли на год их старше. В общем, это было первое мое знакомство с людьми. Я плохо знал их язык и еще совсем не привык к солнечному свету, но это не мешало нам общаться. А потом оказалось, что бабушка Алики – самая настоящая ведьма-травница. И сначала она хотела меня прогнать совсем, не выдавать людям, а просто прогнать, да только я вернулся потом опять. А она стала нас учить. То есть как бы она учила Алику, а уже заодно и меня. Бедная бабушка Жанетта! Похоже, из ее учеников только я и смог что-то запомнить. Алика-то – как ветер, в одно ухо влетело, в другое вылетело. Та еще егоза!
Запахи – трав, теста, вишен, запахи людей. Солнце, заливающее все вокруг, лучи, настолько пропитавшие тело, что вот-вот каплями упадут на пол, вытекут вместе с глазами. Дерево под пальцами, слезы на щеках, капюшон, надвинутый почти до самого носа. Теплая ладошке в руке, голосок, звенящий, как колокольчик. «Уже скоро! Потерпи». Скрип двери… Благословенная тень и прохлада. 
- Я приходил туда очень часто, как только мог, и даже не попался ни разу. Но потом все-таки пришлось уйти насовсем. Мои друзья слишком выросли, у них появилось много других интересов, а я оставался все таким же. Да и родичи, прознав, где я бываю, начали насмехаться. В общем, пришлось послать всех к черту и уйти совсем. Не скажу, что жалею, хотя первый год было совсем одиноко. Зато повидал сколько – не пересказать. Полмира уже обошел, в храме учился, в Оксенфурте бывал, на корабле пиратском плавал… там, правда, не как член экипажа, а так, в клетке… но то мелочи. Всяческая чертовщина вообще регулярно со мной случается: и от тролля нарисованного по картине бегал, и призраков Дикого Гона видел, и с ведьмаками всякими встречался, и бруксу один на один завалил… ну, точнее, ранил, но зато серьезно. И даже чуть не угодил в личные шуты одного наследного принца. Жаль, что сорвалось, платить-то обещались неплохо. Так что не жизнь – сплошное развлечение.
Вампир усмехнулся, словно сам поражался своей удивительнейшей истории. Теперь он говорил веселее, чем вначале.
- А в нетопыря я да, превращаюсь. Только ночью и только в полнолуние, иначе никак. Кто сильнее – те могут в любое время, мне же еще сил не хватает. И это… это приятно. А для оборотней как? Я слышал, что для них это больно…

Нет, он не понимал. Свой дом, своя семья… да, у Дена была семья, которой он вроде как и нужен был… но которая его отпустила легко и просто. У него были друзья. Да, многих разумных существ он до сих пор искренне считал своими друзьями. Они оставались там, позади – в храмах, на пыльных трактах, в далеких городах.
Но чтоб это было настолько важно. Чтоб в этом был весь смысл путешествия… Наверное, это понимаешь только тогда, когда находишь дом, из которого не обязательно уходить.
- Разве только люди? Жизнь в принципе переменчива… - пожал он плечами. Да, жизнь переменчива, и хорошо, когда к этому привыкаешь смолоду. Привыкаешь не задерживаться, не привязываться, не ждать слишком многого. Все равно, сколько ни было расставаний – будут новые встречи, протянутся между далекими и близкими золотые нити воспоминаний, сверкнут вновь яркие всполохи понимания и близости. Только надо помнить об этом. Помнить всегда. Даже когда холодно.
-  Мне вот интересно, что за магия у этого места? Что в нем особенного, а мастер по чертовщине?
- Магия? Оно красиво. Вот единственное, что я могу сказать. В остальном же… ну, я не маг, - Ден улыбнулся, пожимая плечами, и уселся рядом. – Мне хоть и везет на нее, но глубинные процессы все равно не понимаю. Для этого образование нужно, и способности. Первого у меня нет, второе просто не проверял. Хотя странное место – эт точно.
Вампир потянулся, пытаясь найти еще хотя бы несколько ягод. Попутно ему в голову пришла еще одна мысль.
- Погоди, а с вещами-то что? – вампир обернулся к Медее, передавая ей найденные ягоды. - То есть, ты их с собой переносить при обороте не можешь? Хм, как интересно, похоже, у вас совершенно другие особенности этого процесса. Другая природа. Я-то с собой и одежду, и сумку еще тащить могу, когда в иной форме. А ты… ну, ты ж ведь говоришь, что себя контролируешь, так? Можешь показать, как это получается?

- В общем-то могу, - ответила девушка на просьбу вампира, что было несколько даже неожиданно для него, - только немного отойти стоит – вдруг кто из кметов слишком глазастый и любопытный окажется.
- И правда…
На то, что Медея захочет показать процесс превращения прямо тут, Ден как-то и не рассчитывал. Но девушка отошла подальше от края, спускаясь в ямку посередине «шляпы». Зачерпнув воды, девушка напилась, после чего принялась расшнуровывать одежду. Отвернуться она не попросила.
Так она и раздеваться будет? – не без любопытства подумал вампир. Он следил за движениями девушки, стараясь сохранять на лице выражение чисто научного интереса, однако интерес его был и в другом. – Не всю одежду оборачивает – это как? Она что, полностью разденется?
Ну, оказалось, что не совсем полностью. Факт этот был несколько печальным, но и без того зрелище оказалось настолько шикарным в своей природности, что аж завораживало. Девушка обернулась, помахала ручкой, и вампир поднял руку в ответ.
- Не хочу одежду попортить, - пояснила девушка.  А Ден забыл, на что, собственно, смотреть-то собирался, особенно когда Медея сняла сапожки. Жаль только, что ножки-то все равно были по большей части скрыты рубашкой.
- Смотришь?
Дурак что ли – не смотреть? Или… а-а, она о превращении! 
- А как же! Интересно ж ведь!
Медея потянулась. На лице девушки, прежде радостном, вдруг отразились такое удивление и даже паника, что вампир забеспокоился и даже дернулся было, чтоб встать и подойти поближе. Логика ему подсказывала, что если что-то не так – лучше сидеть, не двигаться и не мешать. Потому он остался на месте, только подавшись вперед. 
А Медея запаниковала. Открыла глаза. И сказала нечто совсем удивительное.
- Ден… Ден, я не могу!!!
Не может? Как так? Наверное… наверное, это место сдерживает. Вампир начал подниматься, уже замечая, что что-то не так, и вдруг понял. Понял со слов Медеи. Но не поверил.
- Ден… твоя тень, Ден!
Тень? Какая тень?
А тень была. Даже две тени. И, поскольку у него тени быть не могло, значит, тут рядом кто-то. Двое. Вампир обернулся, но за спиной не обнаружил никого. Только в стороне, совершенно не замеченная, не услышанная, не унюханная, появилась вдруг незнакомая старуха, с выражением крайнего неодобрения глядевшая то на испуганную полуголую Медею, то на него самого.
- Ну молодешшш! - разнеслось над поляной. Пожалуй, по уровню поставленности и силы голоса старуха могла соперничать даже с Медеей, причем Медея наверняка проиграла бы. Голос грохотал, подобно раскатам грома. – Не, ну вы только гляньте-ка! До чего дошло. Ты чего-та тут творишь, распутница такая-этакая! А ты чего зеньки вытаращил! Полюбовством заняться никак решили, да? Ягоды мне портите только, розгой вас хлестать по голому заду – и то мало будет! А вот в мое время…
Временами голос старухи напоминал противный звук, который бывает при заточке ножей на точильном круге.
- Тихо, тихо, бабушка! – постарался угомонить ее по-настоящему растерянный и еще не совсем понявший, что произошло, Ден.
- Какая я те бабушка, паршивец, проходимец! Да будь у меня такой внук…
Вампир постарался не слушать, что было бы с тем внуком, вместо этого он быстро спустился к Медее, подал ей платье.
- Все нормально, это, видать, место такое… Пойдем.
- Бить вас по такому месту надо, нанасытники! Ишь чего удумали, зачесалось у них, голяком шастают. Да кабы я так, моя б мать меня... а они!
- Все хорошо, пойдем, - успокаивающе шепнул вампир. – Пока эта карга всех не созвала.

Медея совершенно спокойно собиралась и одевалась, и Дену ничего просто не оставалось, чем так же спокойно ждать. Победе девушки над старухой он и не удивился вовсе, не удивился также, что бабка действительно заткнулась.
Как же она подкралась? Как я не услышал? Что-то было неправильно. Вторая тень. Где вторая тень? Их же было две, - думал Ден, глядя на спуск к ложбинке и не догадываясь посмотреть под ноги.
Смех бардессы вырвал его из задумчивости.
- Ты вечером заходи – попоем, былое вспомним. Сама ж бедовой девкой была – по глазам вижу.
Даже прикосновение ощущалось как-то иначе. И не было неприятным. Да и не могло быть. Просто теперь – он словно бы немного привык к Медее, начал доверять. Но не мог признать, насколько это большое удовольствие – держаться за руки… Вот только сжимала Медея руку как-то слишком сильно. Но это от нервов, видимо.
Как только они отошли от верха «шляпы», Медея заговорила.
- Ден, я не смогла обернуться! Понимаешь?! Раз в месяц я не могу противиться обороту, а тут – не смогла его совершить…. - Опережая вопросы, девушка заговорила дальше. - И да – я не ведьма и не чаровница. Стихи – срифмовала на ходу, про воду просто придумала. Так истерики останавливают – холодной водой брызжут. Остальное, думаю, и сам понял. Нельзя показывать, что ты слабее. Никому. Особенно, если ты и правда слабее.
- Ты права. Ты молодец. Я иногда тоже делаю что-то подобное, несуразное… Ну, удивляю. Но такого мастерства… Черт!
Надо же было так глупо пораниться. Стерев кровь, Ден даже не собирался обращать на такую мелочь внимания, но вдруг понял, что не чует запахов. Ни крови. Ни тел. Ни травы. Ничего. Он запнулся и уставился на руку. Кровь почему-то никак не останавливалась. И даже усилие, сосредоточенность не помогло. Ден просто не чувствовал раны. Не чувствовал тела. Нет, это не была смена тел, просто словно действительно отрубилась вся чувствительность. И управлять процессами в теле стало, таким образом, невозможно.
- Невозможно, - прошептал он. - Этого быть не может. Не может.
- Ден, что ты чувствуешь? – требовательно, как показалось Дену, спросила Медея. И ахнула. - Что происходит?!
- Не слышу. Не останавливается. Не может того быть. Нет, не может… - голос сел, превратился в шепот. Ден слизнул кровь, но вместо богатства оттенков ощутил только едва-едва заметный соленый привкус. Лицо его вдруг стало бледнее мела, зрачки глаз – больше не золотистых, а светло-карих, - расширились, как от страха.
- Не может же ведь, да? - как-то совсем по-детски спросил Денкрау.
Но еще слизывая кровь, он понял – клыки исчезли. Точнее, уменьшились. Ровно до того размера, с которым можно ничего не бояться – даже при большом воображении никто не примет его больше за вампира.
Да он и не был им больше.
- Это сон, да? Правда? – схватил Ден Медею за плечи. – Правда? Скажи, что мне это сниться. Только не это. Я не хочу. Я никогда этого не хотел. Проклятье. Проклятье!
Он хотел заплакать, но смог только застонать. Отпустив бардессу, Ден отошел на пару шагов и ударил по валу. И убедился, что там был не один осколок. Боль разозлила.
- Черт. И ты ведь тоже, да? Пойдем, - он схватил Медею за руку. - Пойдем, может, можно все исправить, это же там случилось! Пойдем… - отпустив Медею, Ден схватился уже за голову. Слова он выдавливал сквозь зубы, тихо, но ясно и четко. - Черт, там же та бабка еще. Так. Надо успокоиться. Надо собраться с мыслями и успокоиться. Надо подумать, что можно сделать. Вернуться, и…
А если навсегда? – вдруг словно поток света по глазам ударила мысль, И Ден замер, словно налетел на стену.
Земля уходила из-под ног. Рушился мир. Что делать теперь-то? И как теперь жить? Почему? Я никогда не завидовал людям. Я никогда не хотел быть человеком. Мелитэле, великая Мать, неужели так будет лучше? Чем? И что я могу?
Земля уходила из-под ног. Буквально. Это сон, - была последняя мысль, когда создание, не способное справиться с свалившейся на него новостью, нашло приют в объятьях спасительной черноты.

В голове зазвенело. Жаль, нельзя помереть вот так, не сходя с места. И не возвращаться, не возвращаться в реальность! Никогда и ни за что.
- От молодешш! Только любились уже задрались! Или оне еще чего удумал?! Тогда поучи его, девка, уму разуму! А то иш, разлегся!
Щеки горят. Голос бабки, звонкий и противный, но… все равно приглушенный. Словно в уши ваты напихали. Вкус крови почти не заметен.
И смех Медеи. Тихий и странно неуместный.
Только бы не навсегда. И что мне дома не сиделось? Пил бы кметов, ничего не знал бы в своей жизни, не сталкивался бы… не стал бы…
- Ден, хватит уже! Ты на каждую чертовщину в твоей жизни так реагируешь?
- Что? – он приподнялся, сел, посмотрел на бардессу. По его скромному мнению, случившееся как раз и не было каждой чертовщиной. Оно было хуже, и хуже намного.
- Идем уже! Пора выбираться отсюда и поскорее.
- Выбираться? Зачем?
Смысла не было. Ни в чем не было смысла, и эта бессмыслица поражала больше всего.
- А впрочем, ты права. Прости, я… я что, так и грохнулся? Зараза, - Ден покачал головой, пытаясь прийти в себя. – Нет, может, еще не все потеряно. Надо подождать, там, может, что выяснится. Проклятие, видимо. Надо только догадаться, как снять.
Только бы не навсегда. В прошлый раз – и то не так страшно было.
Поднявшись, Ден вдруг услышал странный звук. Даже теперь, когда звуки почти исчезли, когда слух ухудшился до… человеческих?.. пределов, явственное бурчание в животе у девушки не могло не обратить на себя внимание. Причем оно повторялось, и чем дальше, тем настойчивее.
- С тобой все хорошо? Ты себя нормально чувствуешь?

Медея ушла, совершенно спокойно восприняв факт своего превращения в человека. Да еще и выговор ему сделала, что, мол, почему и зачем так нервничать. Словно и не произошло ничего. Ден тупо смотрел ей вслед, даже не подумав броситься вдогонку. Идет – ну и пусть идет. Не маленькая, не пропадет.
Делать-то что теперь?
Обхватив руками голову, он так и сидел, потерянный и разбитый, пока кто-то не ткнул ему в ногу палкой.
- Эй, сынок, - услышал он тот же голос. Поднял голову, и встретил несколько встревоженный и даже сочувственный взгляд старухи. – Ты чего? Коли с девкой своей поругался, - а я видала, как она тебя по роже огрела, - дык того… дело молодое. Девка – она во всяком права, это я вот чего тебе скажу. А коли не права, то от тебя ль убудет?
- Нет. Вы правы, бабушка, - ответил Ден заученно, не желая спорить и вообще разговаривать больше необходимого.
- Ищо б не права была. Я-то, милок, двух мужей схоронила. Знаю в том толк, - самодовольно произнесла старуха, не понимая, что тем самым показала, какой именно толк она знает и насколько стоит прислушиваться к ее советам. - Ну, заболталась с тобой, а там и пропускать перестанут скоро. Идешь? Нет? Помог бы корзину отнести… не хочешь? Эх, молодежь пошла. Ничего-то они не хотят.
Старуха ушла, продолжая ворчать и поминать молодежь. Очень скоро ее слова растворились в шуме – леса, ветра… Быстрее, чем должны были – при нормальном-то слухе.
Ден поднялся. Забрался на верх «шляпы», даже и не чувствуя особой усталости. Но даже самый внимательный осмотр места не мог ему подсказать, что же такое случилось и почему.
Да бред. Наваждение.
Но опять оказалось, что не бред.
Начинался вечер. И ворота могли закрыть в любую минуту, если не закрыли еще. Подумав, что стоит, наверное, узнать, что с Медеей, Ден спустился со «шляпы» и пошел в сторону города. Паника его еще толком не прошла, за кажущимся спокойствием крылась целая буря эмоций, и сдерживать ее было труднее всего. А еще труднее – не сдаться. Не сесть вот так на землю, прямо на дороге, чтоб больше никуда не идти и ничего не делать.
Или, может, даже лекарство выпить, которое людям прописывают с проблемами сердца. Только много выпить, потому что если выпить его много, то и другие проблемы тоже решаются.
Черт, дурак, дурак я! – Ден снова схватился за голову. – А вдруг еще все не потеряно?
Он прошел дальше. Странно – совсем не надо было бояться теперь людей, бояться раскрытия – а он только больше боялся.
Почему это случилось со мной, с нами? И почему Медея так спокойно отнеслась ко всему? То есть… поначалу нервничала, а потом… Словно знала. Может, правда, знала? Может, даже специально так сделала? Но… я же случайно к ней подошел, не могла же она заранее все знать…
Тем не менее, еще одна причина найти бардессу добавилась. Ден прибавил шагу. Трактир был совсем рядом…

Ден все никак не мог привыкнуть к новому состоянию. Он не слышал, что происходит, казалось бы, совсем близко. Нет, ему и раньше приходилось не обращать на многое внимание – хороший слух мог его и выдать. Но теперь – теперь-то он правда не слышал!
Собственное тело казалось чужим. Нет, это не была слабость, как после долгой болезни, и казалось оно вполне крепким, и даже двигалось, как обычно. А – не чувствовалось. Царапину на руке временами словно дергало, но Денкрау не стал ее обрабатывать и перематывать. Она должна зажить. Вот-вот должна зажить сама.
Солнце село. Сумерки спустились на город. И чем темнее становилось, тем с большим отчаянием Ден понимал, что он еще и не видит. Нет, контуры предметов угадывались, но это не было виденьем в полном смысле этого слова. Он словно вообще забыл, как это – видеть, как маленький ребенок, не способный толком сфокусировать взгляд на чем-либо.
Зар-раза.
На улице зажигали фонари. Раньше Ден неприязненно косился на эти источники слишком хорошо выдающего его света, теперь же был им только рад. Они позволяли рассмотреть дорогу. Возле таверны фонарь тоже уже горел.
Только бы Медея была там…
Дверь скрипнула. Впереди горел свет, видно было… ну, вполне сносно, да и сквозь гул голосов послышался перебор струн. Значит, Медея тут. Ден облегченно вздохнул, закрывая дверь за собой, после чего шагнул вперед.
Неизвестно, кто оставил здесь метлу и зачем. Возможно, кто-то убирал и случайно забыл, а быть может, это даже была специально продуманная шутка. Не заметив ее на полу, Ден споткнулся, полетел вперед, успел схватиться за стул, да только перевернул его и сам упал, толкнув еще и стол. Стол, правда, только подвинулся, переворачиваться же он, видать, посчитал ниже своего достоинства. И все равно, его движение сопровождалось скрипом, а падение – грохотом и приглушенными проклятиями. И еще привлекло ненужное внимание. Совсем уж ненужное и нежелательное. Ден даже подумал, а не выйти ли обратно. Да куда идти? Ночевать он думал вообще на каком чердаке. Теперь же… ну, на комнату хватит. И на еду. На пару дней. Ну и все.
Мешать Медее работать Ден не хотел. Только махнул ей рукой приветственно и все. Подходить к ней и заговаривать тоже не хотелось. И вообще, настроение было ни к черту. Заказав у хозяина поесть, Ден сел в стороночке, размышляя о том, что же теперь делать и как теперь жить. Медея, похоже, перенесла все очень легко. Ну, не может оборотень превратиться – ну и не беда. От радости девушка тоже не прыгала, но особого горя Ден что-то у нее не заметил.
Ну и отлично. По крайней мере, остаются только свои проблемы…
И с ними надо что-то решать. Или их решать. Как получится.
Народу в таверне было много, и почти все собрались слушать Медею. А Ден собирался поесть. Потому что если не поесть - то оставался один вариант - надраться. А это-то совсем не вариант.

Даже еда ощущалась иначе. Слишком безвкусная. Раньше – странно, что это не замечалось, - Ден ощущал куда больше оттенков. Не всегда это было к лучшему – бывало, что приходилось пробовать варево, на вкус только немного отличавшееся от жеваных портянок.. Нет, Ден не пробовал жеванные портянки, но вполне себе представлял.
Музыка играла, музыка успокаивала, заставляла мышцы расслабиться. Сознание погружалось в спасительный полумрак. Сердце билось тяжело, с ощутимой – какое счастье, что это-то еще можно ощущать! – болью. Ден закрыл глаза. Музыку так было легче слушать. А Медея пела, и время от времени чувствовался ее взгляд. Или казалось…
Нет, не все ощущения пропали. Но все равно, надо срочно все исправлять. Или надеяться, что исправится само.
Говорят, вампиры – мертвецы. Но, лишившись ощущений, я именно теперь словно умер. И буду умирать, с каждым годом, с каждой минутой. Как человек. Я знал, что потеряю всех. Но не думал, что и себя тоже – так быстро… Сколько мне осталось? Лет… шестьдесят? Хотя, что там… может, не больше дня. Или минуты. Ох, мысль «меньше минуты» куда привычнее, чем «несколько десятков лет».
Пиво оказалось дешевым. И невкусным. Впрочем, это особо ничего не меняло – напиваться Ден все равно не собирался. Смысл?
Надо бы найти Хатар, и, наверное, Френка. Если так останусь. Или вернуться в храм, доучиться. А там, глядишь, первая же эпидемия меня и свалит…
Понемногу до сознания стал даже доходить смысл песни. Ден взглянул на Медею, поймал ее взгляд. Улыбнулся – хотя это скорее была тень улыбки. Она действительно ведь считает, что ничего не случилось. А может, знает больше меня?
Песня закончилась, и, поскольку пока новая не начиналась, люди загудели, делая заказы и обсуждая песни. Или разговаривая о чем-то еще – теперь было сложно расслышать.
- Привет. Рада, что ты все-таки пришел, - сказала Медея, подходя. - Как ты?
- Я… - Ден задумался, как бы выразиться помягче, потом осторожно произнес, - так и не понял, что случилось. И что делать…
Ощущения от прикосновения были почти такими же яркими. И даже теперь, по контрасту, становились еще ярче. Словно даже весь смысл жизни – в прикосновениях. По телу пробежала дрожь. Это ощущение тоже осталось. Не все ведь потеряно, да? Не все.
- Чччч… - видимо, от Медеи не укрылась эта дрожь. - Слушай, я помню, как ты слушал песни утром… Давай споем вместе. Ты знаешь песню «Запропала в вереске, запуталась тропа…»? Она как раз на два голоса поется. Было бы здорово.
- Да, знаю. Там… странный взгляд… хотя, чего только в мире не бывает, - он наконец улыбнулся, нервно, не скрывая уже ничего – ведь и нечего было скрывать. – Я никогда не учился петь. И знаешь… А давай! Слова я помню. Кажется…. – Ден закрыл глаза, припоминая. Положил ладонь на руку Медеи, обнимающую его. Ему… как воздух нужно было это объятие. – Да, помню. Ты только покажи, что да как, а то мне выступать не доводилось.
Спокойно-то как. И тепло. Жизнь словно закончилась – но… лет десять еще точно есть. Если только тормозить не буду. Или даже двадцать. Люди в это время только жить начинают. Но… Мелитэле, богиня, может, это дар, может, проклятие… только… я бы хотел остаться собой.
- Меда, скажи. Ты разве вообще не расстроилась? – Ден поднял глаза и глянул на Медею снизу вверх. – Для тебя это все – нормально? И… странно, что на нас подействовало одинаково. Мы ведь разные. Может… есть у меня пара мыслей насчет этого места, но одна другой бредовее.

- Вот и оставь их при себе, Дэниэль! Не следует обсуждать СЕМЕЙНЫЕ проблемы в таверне, особенно сейчас, когда ты болен!
Ответ девушки мог бы показаться резким… да и что там, таким он и показался, да только Медея была права. Не стоило обсуждать случившееся здесь. С другой стороны, Денкрау был уверен, что он ничего и не сказал особенного.
Болен. Можно ли так назвать это состояние? Болен… новой жизнью. Утратой способностей, утратой себя. Но так ли это на самом деле?
«…В нем стучит слепая смерть, ее не одолеть и с ней не примириться…»
- С чего бы мне особо расстраиваться – я же нормальный ЧЕЛОВЕК. И я знаю, что все в мире идет по кругу, по циклу: день и ночь, лунный цикл, времена года… мы, ЖЕНЩИНЫ, ближе к природе, понимаешь о чем я? Ты, пожалуй, оставайся сегодня у меня – тогда и поговорим. А сейчас, смотри, слушатели уже заждались…
- Если заждались, надо идти выступать, - серьезно кивнул вампир. И пошел за бардессой, тем более что и не пойти было сложно –  вела его девушка примерно с таким же энтузиазмом, как одна виденная Деном морская гидра тащила на дно пиратский корабль. Весело и задорно. Да собственно и возражать-то особо не хотелось. Выступить. Почему бы и нет? Раньше Ден не рисковал петь на людях. Не то чтоб совсем не умел – хотя и это тоже, голос ведь еще как-то ставить надо, работать над ним. Просто при пении были заметны клыки.
Сейчас же эта проблема исчезла. Ден, как и Медея, стал нормальным человеком.
Нормальный человек. Все-таки оборотни – те же люди. Только немного другие. А такие вот, цивилизованные оборотни – тем более. Меда словно ничего и не потеряла. Может, она даже сможет вернуть утерянное. Оборотнями ведь не только рождаются, но и становятся.
Слушатели усаживались на место. Медея заиграла. Тени плясали по ее пальцам. Ден посмотрел и на свою тень. Она была… как и у всех. Но что-то происходило.
Тени… сплетались с музыкой. Выплетали вокруг картину – ночь, вереск… Луна, поднимающаяся над холмами…
- Запропала в вереске, запуталась тропа.
   Опустились сумерки на серые холмы.
   Неужели мне судьба - средь пустошей пропасть,
   Свою душу погубить средь осенней тьмы?
- Ветер, словно оборотень, воет на Луну.
Ледяными пальцами сжимает сердце страх.
Меж камней и вереска я навек усну
В этих Богом проклятых колдовских холмах.
- Ты одна.
Я вижу тебя. Я слышу тебя. Я так долго не разговаривал ни с кем. Кто ты? Подойдешь или скроешься в тени, в зарослях, в этом однообразии. Ты – как свет. Слабый, предутренний свет. Мелькнешь и пропадешь. И я не хочу – нет – я не хочу тебя видеть, с тобой разговаривать. Зачем? Мне не интересны новости из мира. Мир теперь не для меня…
Дороги не найти.
- Ты одна.
Ты одна. Найдешь ли ты дорогу домой? И ищешь ли ты ее? Что ты делаешь здесь? 
- Мне некуда идти…
- Под Луной струится время медленной рекой.
Чаша до краёв молчаньем Вечности полна.
Кто ты, и зачем пришла, нарушив мой покой?
Что ты ищешь в полночи, средь вереска и сна?
Я решаюсь заговорить. Мир давно для меня – как сон, и ничто не сможет пробудить меня. Голос мой спокоен… и печален. Я давно знаю – ничто не имеет значение. Ни жизнь, ни смерть. Даже твоя. Я же… лишен и того, и другого. И потому, наверное, знаю: жизнь и смерть – едины. 

- Кто ты, рыцарь возле одинокого костра?
Я прошу защиты от холодной темноты.
- Неужели так страшна полночная пора?
Что ж, поближе сядь к огню. Замёрзла, видно, ты.
Маленькая испуганная девочка. Страшно? А чего боишься? Теней? Своего же воображения? Нет ничего в этой пустоши. И самое страшное – что ничего нет. Пустота… Только меня она не пугает, давно уже… я смирился.
Но… я рад тебе.

- Я один, у каждого свой путь.   
Я один, судьбы не обмануть.
И дороги сквозь туманную мглу не найти...
Я словно напоминаю это себе. Два голоса сплетаются в один. Мы поем одно и то же – каждый о своем… Одиноки- но по-разному. Что же ищешь ты? Почему одна – здесь? Ты не сказала. Но твоих глазах – одиночество, почти такое же глубокое, как мое.
- Кто же этот рыцарь, что зажёг костёр в ночи?
Что он ищет в полночь в заколдованных холмах?
Отчего печально смотрит в пламя и молчит,
Словно ждёт кого-то заплутавшего впотьмах?

Страх подкрался снова - слишком странен этот взгляд!
Где же, незнакомец, потерял ты тень свою?

- Отдал за бессмертье тень я много лет назад,
Чтоб остаться вечно в зачарованном краю.
Мои слова спокойны. Мне нечего скрывать. И незачем. Почему-то я думаю, что ты даже не испугаешься. А если испугаешься… я не способен лишить тебя страха. Может, так даже лучше будет, не находишь?

Кто же ты - мне не найти ответ? – слышу я твой голос. И это тот вопрос, который я сам задаю себе. Я повторяю его за тобой, как повторял множество раз в одиночестве. Понимаешь ли ты, что спрашиваешь? Мы говорим то же – о разном… 
Кто же ты, несущий тяжесть лет?
- Не жалей меня, я выбрал свой путь.
Навсегда - всегдаа...
Я выбрал свой путь. Я принимаю его. Все так и должно быть. Был он правильный или нет - не важно. 
На моём гербе уснул серебряный дракон.
Одиночество хранит меня в моём пути.
Ты забудешь эту встречу, как короткий сон.
На рассвете в мир людей ты вновь должна уйти.

Запропала в вереске, запуталась судьба.
Непослушной тени до рассвета не найти.
Зов ли сердца моего, твоя ли ворожба -
Разреши, полночный рыцарь, мне с тобой уйти.
Я даже ждал этого. Я надеялся... но... Ты же понимаешь, что это – невозможно? Но… я вижу, ты не боишься. Теперь ты понимаешь… Нет ничего страшного в этих холмах. Только пустота. И… почему ты хочешь остаться? Разве не понимаешь, что это значит?
Ты свой мир не сможешь позабыть.
Мне веков проклятья не разбить.
Для чего делить проклятие нам
На двоих?
Посмотри! Посмотри! Я показываю рукой. Вот она – пьянящая волшебница-луна. Вот она – похитившая мое сердце… мою тень… мою жизнь. Сонная волшебница-луна. И, может, я сам только сон. Только… чей? Твой? 
Я рад тебе, девочка. Но тебе пора проснуться. Твоя дорога – жизнь.

Лунный луч пробился сквозь просветы облаков.
Вот моя дорога - через время, через ночь.
Свет луны, разлившийся по лезвию веков,
Ветра зов и собственной судьбы не превозмочь.
Одиночество.
Да, это моя дорога. Только моя – она… немного другая. Я вижу ее. Вижу лунный свет, но вижу и звездную дорогу. Я должен идти по ней. Сможешь ли ты пройти со мной вместе? Надо ли оно тебе? У тебя – лучшая жизнь впереди. А мне – пора. Свет ослепит меня, свет выпьет лунные лучи в моей крови, оставив только пепел.

Близится рассвет, и меркнет полночь за спиной.
Я не должен видеть наступления утра.
За холмом тропа, что приведёт тебя домой.
Ну а мне пора от непогасшего костра.

Я пытаюсь отпустить тебя, прогнать. Почему ты не идешь? Почему не уходишь? Почему мой голос отвечает на твои слова, почему мы опять говорим одно и то же. Почему мне кажется, что мы связаны. Ты должна уйти… но я не могу тебя прогнать. Не могу. Я пытаюсь убедить тебя, но понимаю, что убеждаю больше себя. И сам себе не верю.

Уходи - тускнеет лунный свет.   
Погоди... Одной - дороги нет.
Истекает срок, отмеренный нам
До утра...

Наши голоса сплетаются, как и наши души. Я вижу лунный свет в твоих глазах, и теперь понимаю – спорить незачем. Ты… Этого ли ты искала? Зачем? Что привело тебя сюда? Но…
У нас теперь…
Вечность. 
Выбор мой сквозь вереск и туман.
Выбор мой - рассвет - как кровь из ран.
Чтобы снова ждать в холмах
До утра...
До утра...

Вечность.
Ден смотрел на зрителей – уже своими глазами. Он снова был собой – не тем, другим, не лунным рыцарем. Но он еще помнил, как прожил чужую жизнь, как ушел в лунный свет. Это… было так знакомо. Вампиры поклонялись луне, может, не совсем официально, но в душе – почти каждый. Если у них есть душа.
А есть ли она у меня? Я… потерял свою вечность. Но верну ли? Моя вечность – совсем иная. Моя вечность – со всполохами солнечных искр, солнечных зайчиков. Таких, как… как Медея. Как Хатар. Как Элисса. Как Френк. Как много других искр.
Верните мне мою вечность!

Эй, да гори оно все!
Вечность уплыла сквозь пальцы вместе с последними аккордами, развеялась в хлопках ладоней, рассыпалась искрами. Да, может, превращение затронуло слух, отобрало большую часть ночного зрения, обеднило ощущения… Но душа-то – если это только была душа – осталась. Та же. Такая же.
Я еще могу чувствовать. Я еще могу жить. Немного. Не так ярко. Не так осмысленно, быть может… Зачем дорожить тем, что и так вот-вот потеряешь…
Я ведь всегда это знал. Что потеряю все. Каждого человека. Каждую вещь. К этому я был готов.  Но я не думал, что потеряю себя…
Мысли шли по кругу. Но теперь… было весело.
Что еще оставалось делать в эту ночь?
Зрители аплодировали Медее. Но не все оценили именно эту песню. Были и ценители другого рода прекрасного.
- Давай повеселее, девка! Аль токмо слезливые знаешь?!
Да это же то, что нужно! Ррразорви в клочья туманы болот и одиночества! Живи!
Ден поймал взгляд девушки. Она смотрела как-то... ожидающе, что ли?
- Меда, а ведь и правда, давай веселую, - шепнул он ей, и глаза бывшего вампира загорелись от неподдельного энтузиазма. – Ты… - он запнулся, смешно потер нос, вспоминая подходящие песни, которые слушал раньше на площадях или в трактирах, - а, вот! «Оруженосцев» знаешь? Давай ее споем? У меня же вроде получается?
Вроде получалось. Но на свой слух Ден полагаться не стал бы, да и профессионалу виднее.

Невероятно. Как сон, как какой-то странно счастливый сон. Можно улыбаться – и за это ничего не будет. Можно петь – и никто не заметит хищный блеск клыков. Пьяное веселье – не от хмеля, от радости. Хлопают в ладоши некоторые слушатели, радостно улыбаются другие. Общее воодушевление сковывает всех в одно целое – как тогда, на площади, утром. И он, Ден, теперь часть этого целого, на день, на час… на миг.
Вечность в ладонях, вечность в сердце, ее не вырвать так просто, ее не стереть, не подпилить, как клыки, не перекрасить, как глаза. Вечность можно вырвать только с сердцем, заливая кровью все вокруг – своей, чужой, не важно…
А что важно?
Сейчас – только веселье.
Только запахи – словно возвращалась чувствительность. Или, может, сознание привыкало воспринимать даже такой ограниченный и слабый их спектр.
Только звуки, которые теперь уже не пробивались, словно через вату – нет, они просто были именно такими, как всегда. И такими останутся. Возможно. А, может и нет. Голоса, стук ложек, хлопки, притопывания, вибрация – такая слабая, но вызывающая дрожь в груди, в горле… впрочем, петь и играть это не мешало.
Лица вокруг. Яркие пятна, яркие мазки – словно нарисованные, словно в картине, так и ждешь, что выпрыгнет откуда-то нарисованный же тролль, заревет, проламывая картонные столы и стены-декорации.
Сон. Радость, сумасшедшая радость, которой не должно быть, но которая есть. Ударить горем об землю, петь про оруженосцев, про вино, про господ-рыцарей, смеяться с кого-либо – лишь бы смеяться, радоваться чему-либо – лишь бы радоваться. Может, это и есть быть человеком?
Но главная из тайн – секрет людского сердца...
- А мой повелитель дракона в бою одолел!...
Слова идут изнутри – спетые сотни раз на разные голоса, но почему-то свои. Они ложатся на мелодию, как мазки на холст, яркие, красочные, как осенняя листва под солнцем, когда дети собирают ее в охапки, подбрасывают и ловят, смеясь.
- А мы с моим лордом намедни ходили в поход!...
История двух обычных людей – таких простых, умеющих жить. Жить. Так мало, так… ярко. Обычные люди вокруг. И он, среди них, обычный человек, пьяный от веселья, потерявший все – и не нашедший ничего, тот, кто даже сейчас помнит, что песня закончится, волшебство уйдет, и останется…
Что? Одиночество? Я никогда не буду одним из них. Даже теперь, когда магия стерла разницу между нами. Разница глубже, и я это знаю. Разница – в уме, в душе, в сердце.
Но сейчас я пою. И мне весело. Ведь что еще остается?
Заканчивается песня, бывший вампир играет, веселится, вживается в роль. Пытается быть человеком. Хоть ненадолго, пока звучит песня.
… но в один слепящий миг,
лишь тот его постиг,
кто перед ним склонился…
Может, и получится когда-то. А может - и уже получилось?